Волшебное дерево Маркиза де Пюисегюра /Marquis de Puységur

from "Encyclopedia of Occultism & Parapsychology "

"The next important development (in animal magnetism) is attached to the name of Marquis de Puységur. He began his cures at Busancy in the same year that animal magnetism was officially turned down. He did not employ the baquet. He ‘‘magnetized’’ a tree, which he fastened cords around and invited the sufferers to tie themselves to it. One of his invalid patients, a 23-year-old peasant named Victor, fell asleep in the operator’s arms. He began to talk, and on waking he remembered nothing. De Puységur’s observation of Victor led to his discovery of the somnambulic stage. Puységur and the earlier magnetizers attributed many curious phenomena to the state of rapport, and they insisted on the theory of a magnetic effluence. Their patients claimed they could see it radiating as a brilliant shaft of light from the operator, from trees, and from other substances. Some substances could conduct it, others not. Water and milk could retain it and work cures."

Волшебное дерево, превратившее несчастного раба в счастливую благородную сомнамбулу:

http://olegvadan.jimdo.com/личности/пюисегюр/

"В мае 1784 года, возвратившись после месмеровских курсов у себя в поместье Арман начинает свои эксперименты с животным магнетизмом. И 4 мая 1784 года пациентом Пюисегюра оказался 23-летний местный пастух Виктор Расе, предки которого из поколения в поколение служили в поместье Пюисегюров. В течение четырех дней этот крестьянин метался в кровати. У него был жар. Он харкал кровью, чувствовал боль в боку — словом, страдал от воспаления легких. Каким-то образом прослышав о чудодейственном лечении Пюисегюра, он через свою сестру обратился к нему за помощью.

В отличие от других пациентов магнетизирование Виктора произошло неожиданно быстро и не по правилам, известным Пюисегюру. И это в первый момент его обескуражило. Виктор с ходу впал в состояние, напоминающее по внешней картине сон. Однако это был очень странный сон. Глаза Виктора глубоко закатились, лицо окаменело, а тело приобрело восковую гибкость. Оно настолько сильно прогнулось назад, что другой давно бы упал. Когда же Пюисегюр вернул тело в исходное положение, оно снова застыло, как скульптура. Не понимая, что происходит с пациентом, маркиз не на шутку встревожился. Зычным голосом военного, как принято на плацу, он приказал «скульптуре»: «Встать!» Можно только вообразить, каково было изумление маркиза, когда застывшее изваяние резко поднялось, будто все это время только и ожидало команды. Почувствовав уверенность, Пюисегюр отдал следующее распоряжение: «Марш!» Виктор пошел, послушный воле отдавшего приказ. Вид уверенно передвигавшегося пастуха был таков, будто он вовсе и не спит, а, прищурив глаза, просто валяет дурака. Неожиданно для себя Пюисегюр с ним заговорил, и — о, чудо! — парень ответил, да так внятно и складно, как никогда доселе не говорил. Да, тут было чему удивиться… В обычной жизни Виктор был скован, заикался и говорил на местном диалекте, а тут непринужденно заговорил длинными фразами с правильно согласованными падежами на хорошем французском языке.

Дальнейшее преображение пастуха произошло стремительно и было неслыханным. Когда маркиз приказал Виктору сесть, тот вальяжно развалился в кресле. Пюисегюр говорил, что «меланхолического вида простолюдин с холодным выражением лица и застывшим взглядом держался с большим достоинством». Бывший «раб», вдруг ставший господином, церемонно положил ногу на ногу, как делает важный джентльмен, и заговорил нравоучительным тоном. Мало того, он явно не по чину то и дело подчеркивал свое превосходство. При этом манеры его были изысканными, а лицо стало таким оживленным, что глаза не казались закрытыми. Происходящее настолько потрясло маркиза, что в первый момент он потерял дар речи. Спустя время, вспоминая этот эпизод, Пюисегюр запишет в своем дневнике: «Разница между состояниями провоцированного сомнамбулизма и бодрствования столь разительна, что приходится думать о двух способах существования. Это походит на то, как если бы в сомнамбулизме и бодрствовании находились два совершенно разных человека» "

(Puysegur, 1813).

еще ссылки
http://www.libma.ru/psihologija/neraskrytye_tainy_gipnoza/p6.php
http://new_hypnosis.academic.ru/253/ПЮИСЕГЮР

Карл Густав Юнг и Нирвана

Карл Густав Юнг не был поклонником группы "Нирвана". Так же как он и не был поклонником той Нирваны, в которую так  стремятся отдавшие себя известной религии.

Высший смысл бытия по Юнгу заключается в том, что оно (бытие) - просто есть. А не  в том, чтобы его не было, как к тому стремятся бедные индусы через их нирвану.

Юнг считает, что жизнь ему дарована как величайшее чудо. Природу души и жизнь он воспринимает как некое развитие божества «к чему же большему стоит стремиться?».

Проблема здесь в той извечной двойственности восприятия взаимозависимости понятий "страдания" и "удовольствия". Кажется, что это словно минус и плюс, инь и ян. И соответственно, по логике Юнга, индус, отрекающийся от плюса (страданий, как положительно ощущаемых переживаний) тем самым отрекается и от противоположного полюса  - минуса (удовольствий как эфемерного состояния души, которое не успев начаться уже улетучивается). И у индуса соответсвенно затем ничего не остается кроме как "ничего" и он благополучно мягко "умирает" (в традиционном животном понимании).

Но прикол то как раз в том, что "Страдания" и "Удовольствия" не связаны в мире по полярному отношению. Условно говоря, "удовольствие" - это центральная точка диска, сквозь которую пропущена ось "Я", а на всей поверхности этого диска расположено "страдание", которое своим вечным хаотическим движением "элементов", указывая причины-мотивы сознанию в виде ощущения лишений и пытается постоянно эту ось выбить из равновесия. Но как только начинают устраняться причины, вызывающие эти дрожания "страданий", то равновесие восстанавливается, и это успокоение в движении и называется "удовольствием". Это ощущение не полярный выплеск, гасящий ощущения страдания, это всегда возвращение в свое исходное состояние после "гашения" удовлетворением желания. Соответственно, если нет резкого неудовлетворенного желания, то вращение продолжается в своей относительной гармонии. Поэтому сознание, понявшее подобный механизм, учится заранее, предугадывая, блокировать такие мотивы, чтобы они не мешали как можно более чистому вращению. Не желающий ни чего, тем самым обеспечивает себя всем, потому что ни что уже не сбивает его с фокуса ощущения гармонии. Известное состояние внутренней гармонии, бесконечно приближающееся к Нирване можно поэтому, пусть и условно, описать как максимально стабильное вращение вокруг неподвижного фокуса своего "Я". Что есть ощущение гармонии и счастья, к чему мы все по умолчанию, бессознательно, и стремимся в нашей борьбе с желаниями и лишениями, которые нам изо дня в день навязывает природа.

Сохранённые цитаты: Иммануил Кант

Иммануил Кант

«Всеобщая естественная история и теория неба» (1755)

"Как счастлива душа, когда она средь ярости стихий и обломков  природы может во всякое время взирать с такой высоты, откуда  опустошения, вызываемые бренностью вещей этого мира, как бы  вихрем проносятся под ее ногами!

<...>

И когда  оковы, привязывающие нас к бренности творений, спадут в тот миг,  который предопределен для преображения нашего бытия, тогда  бессмертный дух, свободный от связи с преходящими вещами, обретет  истинное блаженство в общении с бесконечным существом. Вся  природа в общей гармонии с благостью божьей может только  наполнять чувством постоянного удовлетворения то разумное  создание, которое находится в единении с этим источником всякого  совершенства. Созерцаемая из этого центра природа повсюду  обнаруживает полную устойчивость и гармонию. Изменчивые явления  природы не в состоянии нарушить блаженного покоя духа, однажды  вознесшегося на такую высоту. Со сладкой надеждой, предвкушая это  состояние, он может раскрыть свои уста для тех славословий, которыми когданибудь огласится вечность.

<...>

Когда человеческая природа  уплатит свою дань бренности, тогда бессмертный дух быстрым  взлетом вознесется над всем конечным и будет продолжать свое  существование в новом отношении ко всей природе, которое возникает  из более близкой связи с высшим существом. Тогда это более  совершенное существо, заключающее в самом себе источник  блаженства, уже не будет разбрасываться между внешними  предметами, чтобы найти в них успокоение. Все творение, находящееся, к  удовлетворению высшей первичной сущности, в необходимом  согласии, должно будет приобщиться к ней и будет взирать на нее не  иначе как с чувством неизменного удовлетворения.Действительно, когда дух исполнен размышлений, подобных  настоящим и выше приведенным, тогда вид звездного неба в ясную  ночь доставляет такое удовольствие, какое испытывает только  благородная душа. При всеобщем безмолвии природы и спокойных  чувствах заговорит тогда скрытая познавательная способность  бессмертного духа на неизъяснимом языке и внушит неясные понятия,  которые можно, правда, почувствовать, но нельзя описать."

*****

Приложение к "Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного" (1764)

"Причина, почему представление о смерти не оказывает того действия, какое оно могло бы оказать, заключается в том, что мы по своей природе, в качестве деятельных существ, по-настоящему совсем не должны думать о ней.

<...>

Так как в условиях цивилизации y людей множество неестественных желаний, то случайно возникает также и побуждение к добродетели, и так как в наслаждении и знании проявляется столь много чрезмерного, то возникает наука. В естественном состоянии можно быть добрым без добродетели и разумным без науки.

Было ли бы человеку лучше в простом естественном состоянии,— это теперь решить трудно: во-первых, потому, что он утратил чувство простого удовольствия, во-вторых, потому, что он обычно полагает, будто та испорченность, которую он видит в цивилизованном состоянии, имеется и в состоянии естественной простоты. Счастье без тонкого вкуса покоится на простоте и умеренности склонностей; счастье в сочетании с тонким вкусом - на душе, преисполненной чувством; покой. - Boт почему нужно уметь быть счастливым и без общества, ибо тогда нас не обременяют никакие потребности. Покой после работы приятнее, и человек вообще не должен гоняться за удовольствиями."

*****

"Мысли об истинной оценке живых сил" (1746)

"VI <...> Много дерзновенности в следующих словах: Истина, над которой напрасно трудились величайшие мастера человеческого познания, впервые открылась моему уму. Я не решусь защищать эту мысль, но я не хотел бы от нее и отказаться.

VII <...> Если   даже   тысячу   раз   ошибаешься  в каком-нибудь смелом начинании, то все же выгода, которая отсюда будет получена для познания истин, будет гораздо более значительной, чем если всегда идти по проторенному пути.

  Из этого я исхожу. Я уже предначертал для себя путь, которого намерен держаться. Я вступаю на него, и ничто не должно мне мешать двигаться по этому пути."

Выписано: сентябрь 2000, тетрадь №5