
"...не только сегодняшнее восприятие солнца иное, чем вчерашнее, - само солнце сегодня совершенно не то, что светило вчера. И все же я говорю: вчерашнее и сегодняшнее солнце - одно. Но это означает только то, что я должен предположить непрерывную связь предмета, на который простираются мои временно, несомненно, разграниченные представления. Это мыслится объективное бытие предмета, независимое от нашего восприятия. Это утверждение продолжительности предмета и есть именно существеннейший момент, который конституирует наше представление о субстанции. Загадка, кроющаяся в том, что мы из представлений, котрые строго говоря, являются предметами настоящего момента, переходим к представлению связи единого длительного предмета, эта загадка, хотя и ясно понятая Кантом, не привлекла еще то внимание, которого она заслуживает. Разрешил ли ее Кант и как возможно разрешить ее - это, конечно, вопрос, который касается первоисточника элементов познания... Мы должны удовлетвориться здесь тем фактом, что вынуждены относить представления, именуемые нами восприятиями, к единым, длящимся, по крайней мере от первого восприятия до нынешнего, предмета." [Франц Штаудингер (1889)]
Но и это затруднение, по-видимому устранаяется соображениями, приведенными в тексте; по крайней мере обнаруживается его полнейшее тождество с другой, правда не менее значительной трудностью. А = А, принцип схематичности и предметности является психологическим отрицанием времени (хотя в чисто логическом смысле это положение не имеет никакого отношения ко времени) и таким образом способствует установлению непрерывности психической жизни, несмотря на единичность внутренних переживаний, несмотря на узость сознания. Итак, вопрос о непрерывности объекта является той же загадкой, как и вопрос о непрерывности субъекта.
(Примечания к Главе IX, №5)